Рассматривая описания обращений как манифесты жизни или символы веры, хотя они и оформлялись обычно задним числом, Клаарен сопоставляет отчеты Гельмонта, Бэкона и Бойля: «Несмотря на ряд общих мотивов в этих более или менее стилизованных описаниях обращений — подчеркивание роли чувств, отрицание Аристотеля, различение божественных и человеческих целей по отношению к новой философии — налицо эпохальное различие между Бэконом и Бойлем, с одной стороны, и спиритуалистами — с другой. Это станет ясным по ходу дальнейшего обсуждения содержания самосознания новых программ, которые различными способами соотнесены с описаниями обращений, поскольку эти обращения вряд ли должны пониматься сами по себе. Но так или иначе, а спиритуалисты ясно выражают свои обращения в «видениях», что точно указывает на одновременность, как на отличительную черту их мысли. Так, описание обращения у Гельмонта является микрокосмом его мышления в целом, особенно его взгляда на то, что истинное познание есть целостное единство духовного понимания по отношению к богу, человеку и вещам».
Клаарен пишет об особенностях позиции Гельмонта: «В описании отношения познающего человека к богу Гельмонт опирается на постулат о том, что Образ Божий в человеке отмечен скорее Духом, чем Волей или рациональным мышлением». Он говорит о боге как об архетипном Свете и Слове в душе и разумеет под этим нечто большее, чем модель. Образ божий в человеке определяется в терминах «действующего Творца», действенного Духа. Данность вечности и единства бога сообщает душе человека бессмертие и единство. Это вынуждает Гельмонта отвергать так называемую «трехчастность» души у Августина и дуализм Таулера, учившего о духовной душе и материальном теле. Акцент Гельмонта на единстве души не позволял ему разделять понимание и жизнь. Он писал о боге как о «пище в нас» и как о «таянии разума в боге». Тем же определялось и его отношение к волюнтаризму: «Присутствие постулата Гельмонта о духовном единстве души в равной степени очевидно в его оппозиции волюнтаризму. Обсуждение образа божьего, который, по его утверждениям, ближе к душе, чем душа к самой себе, завершается заявлением, что воля лишь случайная реальность, в лучшем случае «добавочный талант» в истинном, то есть в духовном понимании. Контраст с волюнтаристской традицией вряд ли мог бы быть более очевидным. К тому же Гельмонт добавляет, что на Небесах нет воли».
Рубрика: Женский интерес
