Другую оправдывающую причину видят в том, что вот в русских классических гимназиях, например, а в некоторых развитых странах в общеобразовательных школах и сегодня к преподаванию иностранного языка допускают только тех, для которых этот язык родной. Это тоже достаточно существенный фактор, и в тех случаях, когда есть возможность выбора, предпочесть конечно же нужно учителя, который будет преподавать свой родной язык. Но дело не только в этом, важно и то, как он будет преподавать. Нет, например, учителей, для которых греческий или латынь были бы родными языками, однако и в истории преподавания классических языков известны случаи, когда для их ведения приглашались иностранцы. В 1860—1870-е гг., например, в классических гимназиях России классическим языкам учили в основном чехи. Но вопрос этот в общем-то достаточно серьезен, и странным, на наш взгляд, является то положение, когда в национальных школах нашей многонациональной страны курс официального русского языка часто ведут учителя, для которых русский язык не является родным.
Нам кажется и мы будем исходить из того, что хотя и лингвистическая среда и учитель, для которого преподаваемый инородный язык родной, в преподавании инородных языков весьма существенны сами по себе, не они все же являются решающими факторами успеха или неудачи. Большее и по всей вероятности решающее значение имеет, на наш взгляд, подготовленность ума ученика или студента к восприятию инородного языка, как конечной структуры, как варианта некоего, стоящего за всеми естественными языками, инварианта, к постижению которого и должны направляться и усилия В групп учеников и усилия А учителей и преподавателей. Понятно, что идея такого языка-инварианта или «метаязыка» не может подняться выше теоретического конструкта, реальное существование которого в глобальном сосуществовании трех с лишним тысяч естественных языков земли — чистейшая фикция. Но это крайне полезная фикция, которая позволяет, если она есть в голове изучающего инородный язык, действовать осознанно так, как неосознанно действует на этапе «от 2 до 5» человеческий младенец, когда он выламывает из бурлящей вокруг него речевой стихии, где ничто не отделено друг от друга, а в дискретном фонетическом потоке смешаны и лекси — ко-знаменательные и грамматико-упорядочивающие моменты, куски-фрагменты и самостоятельно складывает из этого лома, руководствуясь какими-то врожденными, представленными в биокоде правилами, «гносисом», методом проб и ошибок свой личный знаковый мир, используя окружающих его старших как авторитет в последней инстанции, с мнением которых о продукте собственного творчества он охотно соглашается и принимает как должное вносимые старшими коррективы.
Рубрика: Женский интерес