Но пять—шесть инородных языков, кроме своего родного, впервые и вчерне осваиваемого на этапе «от 2 до 5» и потом бесконечно доводимого до кондиций «литературного» и «правильного» в школе, все же определенно многовато по любому счету, в том числе и гамбургскому, не признающему компромиссов и оговорок. Поэтому, уповая на относительную стабильность человеческого биокода и постоянно демонстрируемую младенцами способность «шутя и играя» осваивать на этапе «от 2 до 5» подброшенный им родителями естественный язык окружающей их социальной данности, нам явно не помешает попытка разобраться в трудностях, препятствующих освоению того одного-единственного иностранного языка, который сегодня преподается последовательно в школе, в высшем учебном заведении, в аспирантуре и никогда, за редкими исключениями, не осваивается настолько, чтобы обеспечить прямой и свободный доступ к соответствующей струе интернационального потока научных публикаций без помощи профессиональных переводчиков и референтов.
Вопрос этот был бы не так уж и сложен, если бы вокруг него не было нагорожено множество педагогических теорий и установок насчет того, как ловчее справиться с иностранным языком, не прикладывая к этому собственных усилий. Отсюда и мишура адаптированных текстов, магнитофонных кабинетов, книжек для чтения, учебников, где может отсутствовать половина грамматики, обучение во сне и другие причудливые реверансы вокруг простого обстоятельства: чтобы выучить язык, нужно приложить ментальные усилия и немалые, и в этом деле важно направить эти усилия, а не искать путей вообще отказаться от усилий.
Наиболее частой жалобой, а вместе с тем и оправданием незавидного положения в изучении иностранного языка и в школе и в высших учебных заведениях является всеобщее огорчение по поводу того, что нет соответствующей лингвистической среды, которая постоянно поддерживала бы и развивала робкие попытки школяров и студентов освоить иностранный язык. Соответствующая лингвистическая среда конечно же мощный фактор и важное подспорье в изучении языка, но вот лингвистической среды древнегреческого и латыни нет уже более тысячи лет, а ученым-интеллектуалам от Бэкона и Ньютона до Менделеева, Крылова, Жуковского это почему-то не мешало знать греческий и латынь, а Чехову и Вересаеву даже забавляться с греческим уклоном — Чехову придумывать забавные фамилии и обороты речи, Вересаеву — переводить Гомера.
Рубрика: Женский интерес