Кроме духовности бога Кальвин настаивает на бесконечности, неограниченности божественной мощи и воли: «Прямое выдвижение постулата «бесконечности» мощи и силы бога — второго эпитета, применяемого к обсуждению божественного, — используется Кальвином для того, чтобы дисциплинировать свою «высокую» доктрину эстетического творения средствами духа божьего. Непреодолимая для всего сотворенного граница между творцом и творением является вместе с тем и важной связью между творцом и творением. Кальвин так упорно настаивал на высших и единоличных прерогативах божественной воли и действенностью вторичных причин, что если возникала необходимость выбора между мощью божественной воли и действенностью вторичных причин, он просто отбрасывал последние. Постоянная и конкретная воля бога не была просто «допускающим» агентом, но активным велением. Кальвин отрицал любую Праздную божественность, строго проводил управление бога вплоть до самых последних частей. И именно благодаря этой добродетели универсализма правление бога утверждалось выше правления любого закона природы без бога».
Вместе с тем, рассматривая творение как случайное, а очевидное присутствие в нем закономерностей как свидетельство участия в творении божественного духа, Кальвин, по Клаарену, не столько настаивает на волюнтаристской природе закономерности вообще, сколько освящает наличную наблюдаемую закономерность, четко различая христианскую разумную предустановленность — продукт деятельности Духа святого — и языческий фатализм стоиков. Он пишет: «Мы не придумываем, подобно стоикам, необходимость над постоянными связями и интимно связанными сериями причин, содержащихся в природе, мы просто делаем бога властителем и управителем всех вещей». Клаарен по этому поводу замечает: «Таким образом, он инкорпорирует древнюю традицию истолкования естественного закона как выражение регулярности провидения и закона самого бога. Закономерность природы приемлема, если она подчинена высшей власти бога».
Рубрика: Женский интерес